Л. Губанова, техник-геофизик
В общежитии геофизиков есть такая пятая комната. Угловая. Последняя. Живут в ней Лешка, Генка, Вовка. Поселились они весной. Вместе с ними поселились в угловой комнате добрая шутка, дух противоречий, беспокойство новых дорог.
Комнату быстро узнали в общежитии. По утрам в нее шли за чаем, хлебом, щеткой или электробритвой. Это ничего, что хозяева еще мирно похрапывают. Пусть себе на здоровье досматривают сны, ведь можно войти и выйти осторожно.
И после работы в комнате людно. Спорят на производственные и житейские темы (спокойно говорить не входит в правила), обсуждают планы на вечер, прохаживаются по нервам какого-нибудь неудачника.
Иногда на дверях комнаты — короткое лаконичное объявление: «Чаю нет: сломалась плитка». Это означало, что у ребят кончились деньги, а вместе с ними кончился чай, хлеб, сахар. Только вряд ли кого задерживало это объявление…
Как только в общежитии заслышатся голоса первых пришедших с работы, телефон уже резко и требовательно заявляет о своем существовании. Но только ли о своем существовании заявляет телефон? Первый звонок в пятой комнате. А потом весь вечер только и слышишь: «Кто-нибудь из пятой к телефону», «Менешев, к телефону!». Гена интересуется, какой голос, и, узнав, что женский, спешит. Пока Геннадий договаривается о свидании, я успею немного рассказать о нем.
Геннадий Менешев — топограф аэросейсмической партии. Окончил Саратовский геологоразведочный техникум. Практику проходил на Алтае, а когда после защиты дипломного проекта началось распределение, попросился на север. Работает здесь уже пять лет.
В его анкете можно еще прочесть: «Комсомолец с 1955 года», и добавить от себя; молод, энергичен, жизнерадостен.
Среди ребят Геннадий считается «законным» парнем. Бывают иногда споры и то только по работе, и то только из-за того, что Геннадий любит свою работу и никогда не отступает от проекта. Надо — значит, надо.
За пять лет работы на севере Геннадий ни разу не спасовал, ни разу не пожалел, что приехал сюда. А ведь было и, наверное, не раз было время, когда молодой специалист мог не выдержать, мог сдаться…
1963 год. Самый трудный год в жизни Геннадия. Первое ответственное задание, первое тяжелое испытание. Он работал в то время в геофизической партии на Большом Камне. Как-то пришло задание из Нарыкар: наметить и исследовать трассу сухопутной дороги с Большого Камня на реку Пур. Было намечено провести визирку шириной в метр. За исследователями должен был пройти санно-тракторный сейсморазведочный поезд.
Бригада исследователей состояла из шести человек. Старший топограф — Геннадий. Сухим осенним днем ушли шесть человек в тайгу.
И закипела работа. Все дальше уходили изыскатели от базы. Пока было близко, за продуктами выходили сами, а как ушли подальше, стали вызывать вертолет.
По вечерам, сложив инструменты, долго сидели у костра, варили ужин, читали, рассказывали разные истории. Виктор Рось возился у рации, Геннадий приводил в порядок записи, а Тишенских что-то задумчиво писал. Он вставал, уходил, а потом читал ребятам только что родившиеся стихи.
Потом началось… Сначала пропала вода. Это случилось тогда, когда Геннадий отметил в своем журнале начало Сибирского вала. Воду еще находили под корягами, в ямках, но ее едва-едва хватало на то, чтобы сварить ужин. Беда, если незадачливый очередной повар пересолит! Иногда уходили на поиски воды. Уходили по двое. Через некоторое время их звали выстрелами. Возвращение было обязательным, независимо от того, нашли воду или нет.
Иногда воду находили, но чаще возвращались с пустыми котелками. Так продолжалось пять дней.
Геннадий в такой обстановке оказался впервые. Он был руководителем маленькой группы людей и боялся, что они не выдержат. Но ребята, имевшие больший опыт, чем у Геннадия, казалось, не замечали лишений. Без воды трудно, что и говорить, но обходились тем, что было.
Потом катастрофически быстро стали кончаться продукты. Пока был неприкосновенный запас — НЗ, тянули его как можно дольше. Шутя, но скупо делили поровну на каждого. Вышла из строя рация.
Со дня на день ждали вертолет, поэтому никто особенно не беспокоился. И работа продолжалась.
Потом настал день, когда кончился НЗ.
Потом настал день, когда двое не поднялись, чтоб продолжать работу. Ребята не знали, что на поиски неожиданно замолчавших изыскателей был послан вертолет. Они не знали, что вертолет подобрал совсем других людей и что пройдет еще несколько дней, прежде чем он снова вылетит.
Каково же было настроение у этой маленькой бригады, месяц оторванной от людей?
Костер горел день и ночь. Все шесть человек не отходили от него. Берегли силы. Кто знает, сколько еще придется вот так просидеть, без продуктов.
Сам Геннадий об этом рассказывает, немножко волнуясь:
— Роптали? Нет. Когда кончились патроны, Тишенских кормил стихами. Иногда кто-нибудь цыкнет на него, но тут же поймет, что сказал лишнее.
Ребята ждали. И вот как-то к вечеру пришел вертолет и вывез всех на базу. Отдохнули и… снова в тайгу. Геннадию, однако, не пришлось лететь с ними: умер отец…
Прошло время. Геннадий вернулся зимой, чтобы продолжить визирку, но в этом уже не было необходимости. Проект сухопутной дороги на реку Пур забросили. Геннадий вспоминает об этом с сожалением. Осталась где-то не доведенная до цели визирка. Уперлась одним концом в ельник и замерла, ждет…
Это один случай, одного года работы, а если вспомнить все? Куда там. Геннадий давно уже положил телефонную трубку и, наверное, сейчас стоит на Транспортной, ждет автобус.
Придет он поздно, а утром сядет за составление отчета, тогда к нему не подступиться.
«Ленинская правда», 30 октября 1965 года
