Константин Пьянков
Этот рассказ известного многим в г. Урае и глубоко уважаемого, ныне покойного учителя и общественного деятеля Константина Сидоровича Пьянкова записан в мае 1992 г. по его инициативе. Не фронтовыми воспоминаниями захотел поделиться ветеран Великой Отечественной войны, награжденный пятью боевыми орденами, а воспоминаниями детства — той незабываемой поры, когда начиналась тропа его жизни.
В 1928 году сосед наш приехал с севера. Он ездил к своей дочери, она вышла замуж в Старом Катыше нашего Кондинского района. Он все время приходил к нам, частенько чай пили с отцом и вели разговоры. Отец был еще и любитель-рыбак, хотя рыбу ловить в Вагайском районе негде было. Так вот этот приехавший от дочери и предложил в этот Старый Катыш, так как он сам тоже собирался. Отец подумал некоторое время и дал согласие на выезд.
У нас дом был. Старый, правда, дом, но еще крыша не текла, все было в порядке. Было две лошади, две коровы. Лошадей определили с собой, везти багаж, коров с собой гнать. Семья наша состояла из пяти человек: отец, мать, две дочери и я. Вот так мы в конце апреля выехали из Вагайского района, с Выселка (недалеко от села Малюгино).
Прибыли в Чебургу (это по пути в Тобольск). В Чебурге были знакомые татары — там переночевали. Между прочим, это село, видимо, очень рыбное было, кругом большие озера были. Переночевали и на следующий день мы прибыли в Тобольск. Сильное потепление. Везде ручьи в городе, везде вода. Сейчас даже не скажу точно, где мы переночевали в Тобольске, но утром по заморозку решили ехать дальше. Надо было переехать Иртыш, ехать на село Осянниково… Все решал отец, он, видимо, знал маршрут, как ехать. Одним словом, два дня и две ночи ехали мы по различным озерам, везде уже наледь была, потайка сильная. Можно сказать, что я нигде не видел таких водоемов крупных, как [эти] озера.
В Овсянниковой мы ночевали и поехали дальше. Трудно было ехать: дороги набитые, и снег лошадей уже не держал, проваливались. Но тем не менее дорога в основном была около замерзших озер, поэтому проехали неплохо. Доехали до избушки. Называлась избушка Половинка… И последний путь — это 60 километров оставалось до деревни Ландиной.
В нее мы приехали в первый день Пасхи. Пасха, видимо, была поздно в этот год — очень теплая погода, солнечный день. Утром мы приехали. Народ. Видимо, встречали: русские какие-то приехали. В это время почти никто там не бывал весной. И дальше мы не смогли никуда ехать. Потому что, нам сказали, дорога будет исключительно болотистыми сосновыми зарослями — мелкий сосняк, так называемый рям. Дорога набитая, снегу много было, и лошади не пойдут, не потянут никакие ни сани, ничего. А погода все теплей и теплей. Переночевали там. И совершенно снег сделался… ни вода и ни снег.
Ну, видимо, отец поговорил тут с людьми, и нам один, звали его Елисей, жили они двое с женой, а у них изба большая была и можно было тут некоторое время жить… Они нас пустили на квартиру. Тут мы и остановились, даже не зная на какое время. Летом там никуда выехать нельзя, только можно на лодочках ездить, и то 300 километров, чтобы выехать на Конду. Да еще надо было волоком тащить с километр по Куме. Речка Кума была в одном месте недалеко от Конды так завалена лесом, десятки лет набивался лес, и уже на самом лесу, на коряжнике начали расти деревья — березы, крупные березы. Так что тут можно было только берегом тащить, волоком. Так и делали местные жители, чтобы выехать на Конду, съездить в Нахрачи (так назывался тогда районный центр).
Так вот там и остановились… Потайка началась так сильно, что даже на речке лед начал крошиться и его понесло. Мне было в то время девять лет и очень хотелось сесть на лодку. А в то время лодки свободно лежали везде, и можно было сесть на лодку и поездить, а потом снова опрокинуть и на место все положить… Я сел в лодку, оттолкнулся колышется лодка, чуть не вывалился, править не умею… Начал грести, и льдина плывет. Я туда, я сюда — не могу, и лодка носом налетела на эту льдину. Тут тем более лодка начала с боку на бок колыхаться, и я чуть не вывалился. Кое-как я с этой льдины все-таки сплыл, выехал на берег… Ну а потом я быстро овладел этим, хорошо уже ездил и начал ездить на рыбалку. Тут в трех километрах от деревни по речке Ландинка озеро было, Домашнее называлось. Там всякая рыба — там и щука, там и окунь, там и караси, там линь, сорога. Очень близко, удобно, и я хорошо научился рыбачить. Сетками. Другой там рыбалкой, пожалуй, никто из местных жителей не занимался, на этом озере. И я научился.
И жили мы у этого, который нас пустил. Елисей Амышев. Он сам манси, а жена у него была русская. Он сам очень несдержанный. Если выпьет… жену его Марьей звали, он ее целую ночь гонял. И я очень боялся всегда, что он меня может зарезать… Но поскольку это такой отдаленный населенный пункт, спиртное там только зимой было, а летом неоткуда было ему появиться, и, конечно, не пили, как сейчас.
Весной мне отец купил ружьишко, коротенькое такое, с коротким стволом, пистонное. Дробовичок. Ружьишко было не совсем исправным, осечки большие давало, менять приходилось пистончики. Но все-таки я бегал за рябчиками, а они тут рядом.
Однажды я подхожу — рябчик вспорхнул и сел на талину, таловый кустик, довольно высокий. Я под елочку рядом стоявшую подошел, хотел выстрелить в рябчика, щелкал-щелкал — выстрела нет. Кое-как потом все-таки произошел выстрел. Рябчик у меня поднялся винтом вверх, потом камнем упал на землю. Я подбежал, схватил этого рябчика под мышку и бегом домой. Это была моя первая добыча. Прибегаю домой, а он живехонек, рябчик мой. Потом я, позднее уже, узнал: бывали такие случаи не один раз. Попадает в такое место дробинка — он, пока сила есть, подымается вверх, а потом камнем падает на землю. Или дыхательное горло ему перебьет. Радости было неописуемо сколько. А потом, весной, появились утки. Ружье отец купил — одноствольное, переломочку, двадцать восьмой калибр.
Однажды смотрю: плавают утки на речке. Ну что ж, побегу. А это крохали. Нырковая утка, крупная. Метров сто, наверное, на животе полз. Они нырнут — я немножко подбегу даже, упаду и лежу. Они поплавают-поплавают и снова ныряют. И вот такими перебежками, такими ползками я до самого берега реки дополз. Выстрелил — всё, убил. Теперь как доставать? Не буду же я раздеваться, когда ледяная вода. Побежал домой, на лодку сел — достал. И смотрю: что за интересная такая утка? Увесистая. Это вторая у меня уже добыча была. Потом много интересного было. Жили мы там два года, в этой Ландиной.
