Валерий Танчук
Наутро вчерашней бури как не бывало. Солнце ослепительно сияло с безоблачного неба, но утренний воздух был сырым и колючим. «Вагай» стоял на отплытии, поджидая последних пассажиров. С высокой палубы катера затон и мокрая степь видны были как на ладони. Табун лошадей с жеребятами уже погнали на пастбище. Серая сталь Иртыша блестела на солнце сдержан и холодно. Чувствовалось приближение сентября.
После прошедшей памятной ночи что-то изменилось в Жениной душе. Мир словно повернулся к нему другой стороной – яркой и привлекательной. Он все стал воспринимать острее. Улицы, дома, лица людей теперь виделись ему обновленными, как после теплого летнего дождя. Новые силы пробуждались в его сердце.
— Посмотри, вон на то здание, — сказал отец, когда катер стал приближаться к пристани. Город Самарово предстал перед ними весь освещенный утренним солнцем. Слева, на плоском уступе горы, в окружении молодых кедров стоял необычный дворец. Это была школа. С каким-то философским спокойствием взирала она на старинный город, лежавший у ее подножья. Женя невольно залюбовался открывшейся перед ним картиной.
— Вот тебя бы определить в эту школу, — мечтательно продолжал Петр Никитович. – Но не знаю, получится ли; наши дома, начиная с 80-го номера, относятся к Ханты-Мансийску. Поэтому и учиться ты должен в Ханты-Мансийске. А я хочу устроить тебя здесь. От Кайгородова узнал, какие в этой школе сильные учителя!
Чтобы сократить путь к дому, они подошли через Самаровский лог, который выходил прямо к Нагорновскому поселку, а от него до улицы Ханты-Мансийской, 83 оставалось километра полтора.
Оглядываясь вокруг, Женя вспомнил рассказ Вити Малышкина о том, что Самаровская гора – это моренное отложение древнего ледника. И она оказалась очень удобной для жизни людей. Всевозможные уступы, овраги, распадки и увалы, сплошь поросшие вековой кедровой тайгой, образовали своеобразный климатический заповедник при слиянии двух могучих сибирских рек, где зимой обычно стоит затишье от лютых морозов, а жарким летом почти каждая тучка цепляется за гору и приносит теплые дожди.
— Мы живем на счастливом острове, — часто повторял Малышкин вычитанную где-то фразу. – Слева Иртыш, справа Обь, а за нашей спиной – речка Сор. У нас самое жаркое лето и самая мягкая зима! Витя Малышкин был старожилом на улице Ханты-Мансийской. Он знал каждый уголок в окрестностях; вместе с матерью – тетей Олей — и младшей сестренкой Надей постоянно собирал лесную землянику на увалах и продавал ее в Ханты-Мансийске.
— А что, если нам зайти к Екатерине Ивановне и посоветоваться? – взглянув на Женю, задумчиво произнес отец, когда они оказались рядом с Нагорновским поселком.
Петр Никитович случайно познакомился с заведующей Нагорновской начальной школы, когда ходил на отметку в комендатуру. Это была одинокая старенькая женщина, сосланная в Ханты-Мансийск со своим мужем и сестрой еще до войны. Муж погиб на фронте, сестра умерла, а Екатерина Ивановна осталась одна в Самарово. Преподавала в начальных классах, потом была переведена заведующей Нагорновской начальной школы. С тех пор и живет в небольшой школьной комнатке с маленьким коридорчиком и единственным окном, выходящим на комендатуру.
Сухонькая, добренькая на вид старушка встретила их радушно, сняла с плиты горячий чайник и пригласила за стол отведать свежих пирожков с начинкой из брусничного варенья. Чудный запах от этих пирожков наполнял всю школу; у проголодавшегося Жени сразу же потекли слюнки.
Отец рассказал ей о своих намерениях. Екатерина Ивановна Рогозина вначале с привычной опаской взглянула через свое окно на комендатуру, а потом сообщила:
— Сейчас моя бывшая ученица Таисия Николаевна Зубарева классный руководитель 5 «А». На редкость талантливый педагог. Я напишу ей записку.
Екатерина Ивановна завернула несколько румяных пирожков в пергаментную бумагу и уложила их в Женину сумку со словами: «Это для вашей мамы».
А Петр Никитович в знак благодарности положил ей на стол полдюжины почти метровых щук горячего копчения, приготовленных как сюрприз для анны Тихоновны и тети Нюры.
Было воскресенье. Через минут тридцать они подошли к своему дому. Мать и тетя Нюра, завидев издалека, уже поджидали их на крыльце. Мальчик с радостным визгом бросился к Жене, положил ему лапы на грудь и лизнул в лицо влажным языком. Петр Никитович, не заходя в дом, торжественно вытащил из сумки увесистый полотняный мешок с копчеными щуками и торжественно провозгласил:
— Вот вам подарок от Жени-рыбака!
А Женя вручил маме и тете Нюре пирожки от Екатерины Ивановны.
Во вторник отец, вернувшись с дежурства, пошел с Женей в школу. Они направились по самому короткому пути – возле южной ограды Опорного пункта; миновали логовинку возле кладбища и вскоре оказались во дворе школы. Все здесь было празднично: и новенький бум на площадке, усыпанной желтым песком, и светлые классы со свежевыкрашенными полами и партами, и нарядные дети со своими родителями, заглядывающими в учительскую.
Есть люди, глаза и лица которых излучают столько доброты и душевности, что рядом с ними всегда чувствуешь себя необыкновенно уютно и защищено. Такой показалась Жене руководитель 5 «А» класса Таисия Николаевна Зубарева – женщина средних лет, в очках, с теплой улыбкой на лице. Жене она сразу понравилась еще и потому, что напоминала ему мать.
— Женечка, ты привез с Украины хоть несколько тетрадей по арифметике, русскому и украинскому? – поинтересовалась Татьяна Николаевна.
— У меня все они с собой, в портфельной сумке, которую мне подарила тетя Нюра, — ответил Женя и вытащил несколько тетрадей с чистыми обложками и аккуратным почерком.
Таисия Николаевна с интересом посмотрела их и сказала:
— Ты старательный мальчик. Я записываю тебя в свой класс.
Лицо Петра Никитовича засияло; он был счастлив, что его сын стал учеником Самаровской средней школы.
Теперь весь мир излучал для Жени теплоту и радость. Ему давно хотелось в школу, хотя в душе было немного страшновато от того, как он, окончив четыре класса на украинском, будет переходить на русский. Женя покрепче сжал в руке подарок тети Нюры и вместе с отцом и Таисией Николаевной отправился посмотреть свой будущий класс. Возле дверей уже стояли несколько мальчишек со своими родителями. На всех были новенькие костюмчики, а в руках – красивые портфельчики. Женя посмотрел на свою сумку. Она была сшита с большой любовью тетей Нюрой из защитного полотна с пуговицами и застежками, с четырьмя отделениями, одно из которых предназначалось для школьного обеда, другое для пенала, карандашей, ручки и чернильницы-непроливашки – остальные для тетрадей и учебников. Женя решил, что его сумка0портфель даже лучше, чем новенькие портфельчики тех мальчишек. Он действительно попал на счастливый остров!
