Как мы садились на пароход

На учительской конференции разрешался последний вопрос, и учителя уже думали о том, как бы скорее попасть к местам своей работы. Мучила мысль — удастся ли попасть на пароход.

Диспетчер пристани сообщил: «22-го в 3 часа дня придет «Орджоникидзе». 21-е августа прошло в ожидании.

Двадцать второго с утра у проходной будки на пристани Самарово собралась толпа пассажиров. 3 часа — парохода нет. Проходит еще час. «Пароход придет вечером» — объявил дежурный. Пассажиры разбрелись по селу, оставив караульных у багажа.

Вечером жаждущие отъезда вновь собрались у проходной будки. «Пароход берет дрова на устье Иртыша, придет ночью» — последовало известие. Снова пассажиры стали расходиться кто куда. В речной вокзал попасть невозможно — он забит битком, итти на квартиру опасно (вдруг загудит пароход), и едущим пришлось коротать ночь под открытым небом.

Пошел дождь: мелкий, холодный… Но деваться некуда, приходится ждать, прижавшись к заборам.

Ночью сообщили «Пароход будет утром». Полуголодные, промокшие пассажиры терпеливо ожидают утра, затем полдня. Вдруг как гром обрушивается весть: «Пароход будет в 12 ночи».

Дождь льет и льет… Вот и ночь. Парохода всё нет. Наступает утро. 9 часов… 12… 2 часа… «Сейчас должен загудеть». Но гудок раздался только в 7 часов вечера.

Вое стараются заглушить надоедливую мысль — посадят ли? И что же?.. «Посадки не будет. Пароход остановится только в Увате». Однако люди, знающие великую силу блата, уже тащились с чемоданами к пароходу, подмигивая и делая таинственные жесты охране у проходной будки. Остались лишь мы — горсточка учителей со связками книг, да еще несколько пассажиров.

К счастью, пароход подошел к барже брать дрова. Нам уже сообщили, что он будет останавливаться и в Тюлях, и в Реполово, и в Филинске. Мы ринулись к барже. Мертвецки пьяный сторож баржи был не в состоянии задержать нас, и вот мы у парохода.

Пароходская команда, повинуясь зычному голосу капитана: «Пассажиров не пускать!», уже заняла оборону. Но наши ряды пополнились, мы пошла напролом. Связки книг и тетрадей, чемоданы полетели не палубу парохода. Люди, рискуя упасть в воду, прыгали с двухметровой высоты, следуя за вещами. И сколько радости было в их глазах, когда они попадали на пароход. Ведь опоздать учителю к началу учебного года — это ущерб государственным интересам.

Билеты продавали нам со штрафом в 30-50-100 рублей, не выдавая никаких квитанций. Военнослужащие долго спорили, но все же сдались. Одна старушка заикнулась было, что дорого, но, услышав ледяной голос кассира: «Не хотите? Тогда мы вас выпрем обратно», -часто моргая глазами, развернула платок и отсчитала деньги.

Я ходил по пароходу счастливый, стуча оторванными при посадке подметками сапог. Пароход высадил меня в Реполово и я во время попал в родную школу. Но я не желал бы ни за что на свете повторить такую поездку еще раз.

Н. Губин

«Сталинская трибуна», 8.9.1946