Геннадий Николаевич Тимофеев
Давние связи российского государства с жителями Зауралья, проложение торговых путей и некоторая зависимость югорских княжеств в уплате ясака объективно способствовали появлению условий для присоединения сибирского края к России. Этот процесс начался в конце 16 века, однако в 1563 году он был приостановлен в связи с захватом Сибирского ханства Кучумом. После похода Ермака открылись широкие возможности для дальнейшего заселения русскими бассейнов рек Туры, Тавды и Нижнего Тобола. В 1593 году по указу царя российские служилые люди начали строительство городков на Югорской земле.
К этому же периоду относится включение Югры в православный крестный ход на Оби, который начали миссионеры. Официальный государственный процесс крещения жителей северного края в православную веру начался при Петре Великом…
Кондинский Свято-Троицкий храм стал не только религиозным центром на среднем течении Оби, его церковные престолы не только «образовали в Кодеком городке государево моление», высочайше было велено «… чтоб ведя православие остяков крестить». Монастырь стал центром православной миссии на всем Обском Севере.
Приобщение коренных жителей к христианству в основном шло ненасильственным путем, так как иноверцы хорошо понимали, что их дальнейшая судьба (после разгрома хана Кучума) связана с русским народом. Православие медленно и неотвратимо теснило язычество. В лоно христианства уходили даже некоторые жрецы идолопоклонства (но такие случаи были крайне редки). Так, миссионеры Иван и Авраамий сумели убедить в истинности христианства шамана Батлымского городка Николая Молданова, имевшего прозвище Тонья…
Немалая заслуга настоятеля храма Евстратия состояла в том, что его ученик Полемха (в миру Соколков Павел Поликарпович), сын матлымского шамана, перешел в православную веру. Однако ни обучение в монастырской школе, ни чтение священных писаний, ни длинные проповеди отцов-святителей не могли заставить его полностью отказаться от идолопоклонства. Вернувшись в Матлым, Полемха после смерти отца, несмотря на свою молодость, стал главным хранителем местного капища на Светошной горе и главным шаманом Матлымского погоста.
Авраам и Иван на свой страх и риск, но с молчаливого согласия умного настоятеля церковной обители Евстратия, каждое лето выезжали в юрты иноверцев с проповедями, усматривая свое «хождение» как открытие врат крестного хода на Оби, веруя в то, что их подготовка людей к принятию таинства Божьего и есть служение Христу. Через некоторое время, одержимые служением старой вере, они ушли в раскольничьи скиты, где их бывший ученик Доминиан призывал раскольников к самосожжению. Скрываясь от властей и гонимые официальной Церковью, Иван и Авраам долго скитались по Юрюмским лесам и, загнанные на маленький остров Тарманских болот, скончались один за другим. Предотвратить трагедию им не удалось. В ночь на 6-е января 1679 года лесные кельи-избушки жарко запылали, унося жизни 1700 раскольников-староверцев.
В 1707 году исполнилось 50 лет со дня основания Кондинского Троицкого монастыря. По этому поводу была совершена литургия во славу здешних церквей Живоначальной Троицы и Николая Чудотворца. На церемонии присутствовали миссионеры Павел Стаховский, Иван Дорошенко и Петр Неделько, присланные Филофеем Лещинским для приобщения жителей Березовского края к православной вере…
Канули в прошлое времена, когда миссию выполняли фанатики-одиночки, какими были монахи Кодского монастыря Иван и Авраам. На земли Обского Севера были посланы правительственные экспедиции христианских проповедников, охраняемых царскими солдатами. Настоятель Кодской обители мудрый старец Филарет встретил миссионеров с глубоким почтением. Он остался довольным учеными монахами, с которыми у него сложились весьма уважительные отношения.
Миссионеры Иван, Павел и Петр уже после первых встреч с местными жителями убедились в том, насколько трудно обращать их в православную веру. Даже окрестясь, они продолжали держаться идолопоклонства, которое было скорее суеверием, нежели верой. При общении с жителями Нагакарского, Алешкинского, Батлымского и Матлымского городков выяснилось, что они понимают заветы Христа, которые у них не вызывают никаких сомнений. Но как только речь заходила об ущербности идолопоклонства и грехе жертвоприношений, сразу чувствовалось отчуждение и недоверие.
Иноверцы, сравнивая, камлания шаманов и магические действия церковнослужителей, легко принимали в свою веру крестное знамение, видя в нем рациональное средство борьбы с недобрыми силами. Они воспринимали языческие суеверия и христианскую мистику как единое целое, в котором было больше общего, чем различного. Не только в понятии о Боге, но и в регулировании нравственных отношений народов Обского Севера обосновывались те же нормы, которые записаны в Священном Писании…
Летом 1712 года митрополит Сибирской епархии Ф. Лещинский в сопровождении своего сподвижника Г.И. Новицкого и небольшой группы солдат-стражников начал крестный ход по Оби и Иртышу, положив начало официальному крещению Югры. В то лето были крещены в православие жители Белогорья, Матлыма и Кодского городка.
В беседе с настоятелем Кондинского монастыря Зиновием митрополит коротко изложил положения царского указа о разорении идольских капищ и строительстве на их месте православных храмов. При этом митрополит предупредил, что сделать все нужно так, чтобы крещение язычников не окропить кровью. «Великий Владимир без кровавых смут, без войны, без лютого коварства крестил всю Русь», — закончил разговор Лещинский и остался доволен тем, что в лице настоятеля нашел единомышленника.
Перед отъездом в Шеркалы митрополит окрестил более тридцати иноверцев в Коде. Принял христианство и дальний родственник низямских князей Роман Онжа с семьей. Спустя несколько лет Онжа поселился на монастырском подворье и стал помогать ученым монахам делать переводы церковных книг на язык новокрещенных…
О Филофее Лещинском краевед Н.А. Абрамов писал так: «Какая мудрость, какое терпение нужны были для того, чтобы обратить в христианство сорок тысяч иноверцев, построить храмы и школы на Оби! Сколько силы, воли, мира в сердце, твердой уверенности в истинности своего дела и непоколебимой надежды на помощь Божию нужно было для совершения многотрудного дела! Нива, обработанная его руками, взрастила семена слова Божия…».
Летом 1807 года Кондинский Троицкий монастырь отметил свое 150-летие. В памятной литургии игумен Иннокентий не забыл упомянуть о светлой памяти Ивана и Авраама, всех миссионеров, которые были первыми в Крестном ходе на Оби. Конечно, не был забыт и митрополит Тобольский Филофей Лещинский, ныне причисленный к лику святых.
Кондинский монастырь по-прежнему оставался единственным центром православного учения на среднем течении Оби (Обдорская миссия существовала отдельно), откуда исходила миссия, разрушавшая устаревшие обряды и обычаи языческой веры. Монастырь был не только главным носителем православной веры, но и центром народного просвещения — при обители действовала церковноприходская школа.
Миссионеры часто посещали иноверцев в селениях и остяцких юртах, уходили вслед за кочующими оленеводами. Они внедряли в среду местного населения самые простые понятия о сотворении мира, о человеке и его главных ценностях… Наставления священников оберегали от всяких излишеств, приучали к соблюдению постов и престольных праздников, помотали вести более здоровый образ жизни.
Миссионеры Кондинского монастыря, да и священнослужители Матлымской, Шеркальской и Чемашинской церквей, понимали, что идолопоклонство постепенно теряет свое былое значение и заменяется двоеверием.
Священникам остяцких приходов велено было три раза в год объезжать свою паству на казенных подводах. А.А. Дунин-Горкавич, тобольский краевед, побывавший на Обском Севере в начале 20-го века, писал: «Христианство, не проникнув глубоко в сознание остяков, смешивалось с языческими верованиями, в результате чего религиозные взгляды, представлявшие из себя смесь христианства с языческими верованиями, которые преобладали, определили суть двоеверия…».
Тем не менее, внедрение религиозной идеологии в сознание иноверцев стало закономерным процессом. Это был очередной этап развития духовной культуры жителей Обского Севера. В целях углубления этого процесса шло ускоренное строительство церквей. Если в середине 18-го века на Тобольском Севере насчитывалось 374 храма, то в начале 20-го их было 700. При всех церквях работали приходские школы…
Однако в целом дела Духовного правления, которым руководил Кондинский Троицкий монастырь, шли затруднительно. С целью оживления миссионерской деятельности Тобольский архиепископ Евгений Казанцев со своими помощниками совершил поездку по Иртышу и Оби. Знакомясь с делами на местах, он пришел к выводу, что «…во всех инородческих поселениях тайно и открыто шаманы, сами будучи крещеными, совершают камлания, исповедуют идолопоклонство и совершают жертвоприношения…». Преемник архиепископа Арсений в ответ на отчет предшественника неоднократно получал предписания Синода: «Укомплектовать штат Кондинского Свято-Троицкого монастыря людьми, способными к миссионерской деятельности».
В 1844 году при Кондинском монастыре вновь была учреждена (вместо распавшейся) церковная миссия — «для проповедования иноверцам Березовского края христианской веры и для утверждения в ней крещеных остяков, не знающих христианских обязанностей…». Миссию возглавил бывший настоятель Воронежского монастыря иеромонах Арсений. Монастырская братия Кондинской обители снова (но более прилежно) взялась за дела духовной миссии.
Настоятель Арсений, вступая в должность, при клятве на Библии не забыл упомянуть и о просвещении иноверцев. «Доподлинно известно, — говорил он, обращаясь к братии, — что еще матушка-императрица Екатерина Вторая в свое время требовала, в целях сближения туземцев с русскими, завести особые школы или вовлекать коренное население в русские школы. Но обучать нужно особым способом, сообразуясь с родом верований и занятий северян…».
В 1849 году в школе Кондинского монастыря обучалось 13 остяцких и 10 русских школяров. Подобные школы были открыты при Матлымской, Шеркальской и Чемашинской церквях. Тобольский епархиальный комитет обязывал всех миссионеров «усматривать способных мальчиков и девочек, располагать их к учению и направлять первых в Обдорск, а последних — в Кондинскую общину…». Лучшие выпускники направлялись в образцовую школу Тобольской духовной семинарии. Окончив обучение, «они могли быть лучшими деятелями в низовом крае на разных поприщах как знатоки туземного языка…».
Усиление православно-миссионерской деятельности на Тобольском Севере в конце 19-го века способствовало продвижению христианства в самые отдаленные поселения местных жителей. В 1872 году все три миссии — Кондинская, Обдорская и Сургутская — были подчинены Тобольскому епархиальному комитету миссионерского общества России. В журнале Тобольской епархии систематически печатались отчеты о делах этих миссий для всеобщего ознакомления.
В 1886 году в деревне Шеркалы освятили новое здание храма. Через несколько дней крещеные ханты из Алешкинских и Низямских юрт попросили шеркальского священника Евгения Иваницкого, для изгнания болезней, совершить крестный ход в их поселения. Отец Евгений долго уговаривал ново-крещенных отказаться от крестного хода, поскольку стояли сильные морозы, державшиеся с Рождества Христова.
— В такую зимнюю стужу, — говорил священник, — нести святые иконы за тридцать верст весьма затруднительно.
— К морозу мы, батька, привычны, — настаивал низямский охотник Терешкин. – Мы всю зиму, считай, по лесам ходим для звериного промысла. Помоги нам, батька.
Рано утром 2-го февраля 1886 года крестный ход, который возглавил настоятель Шеркальского храма, двинулся в сторону Алешкинских юрт. На Оби, поднимая снежную поземку, дул холодный западный ветер. Это был первый и последний крестный ход иноверцев на Обском Севере.
На второй день все собравшиеся возле юрты Алачаева, в которой ночевал священник, были поражены невиданным чудом. Утро выдалось необычно теплым и тихим. Солнце настолько пригрело землю, что «остяцкие жены и их дочери выходили на общественный молебен в летних костюмах…».
К полудню крестный ход двинулся в Низямы. Когда народ там собрался на молебен, на оленях приехал нарочный, который просил от имени общества мирян идти с иконами крестным ходом к Кондинскому монастырю. Четвертого февраля, как писал в своем отчете Тобольскому епархиальному комитету настоятель Кондинского монастыря иеромонах Иннокентий, собралось столько народу, что шествующие и ехавшие на лошадях растянулись более чем на пол версты…
В самом конце 19-го века Кондинский Троицкий монастырь стал приходить в упадок. Его миссионерская деятельность резко сократилась. Ставился даже вопрос о закрытии обители. Однако Синод этого не допустил, и в 1891 году было принято решение о преобразовании мужского монастыря в женский и передаче под крыло Иоанно-Вознесенского женского монастыря Тобольской епархии…
В 1892 году Кондинский монастырь был преобразован в женскую обитель. На нее была возложена и миссионерская деятельность. Церковь возглавила Анна Игнатьевна Дружинина. В штатном расписании храма значились: монахиня Апполинария Бессонова (пономарица), Августа Ивановна Хомякова (казначей), пять рядовых сестер и девять белиц. С самого первого дня поселения женщин в монастыре, при особом радении настоятельницы, началась трудная жизнь, наполненная трудом по восстановлению монастырского хозяйства и миссионерства.
Миссионеры Кондинской обители, вовлеченные в общий поток начавшегося в России духовного возрождения, несли иноверцам не только слово Божье. Они успешно возглавили и дело просвещения, организовали даже походные передвижные школы для местных жителей. Были предприняты попытки написать учебники на родных языках северян, создать азбуку, перевести молитвы и отрывки Священного Писания…
Кондинский монастырь переживал период своего второго рождения. Однако из-за слабого знания русского языка иноверцами миссионеры испытывали большие трудности в распространении грамотности и православия среди местного населения. Да и шаманы все еще составляли большую силу в сохранении старой языческой веры, старых обычаев и обрядов. Жрецы по-прежнему пользовались большим почетом у коренных жителей Севера. Все попытки монахинь каким-то образом повлиять на шаманов были безуспешными. Но благотворительная деятельность, медицинская помощь обучение грамоте, личное общение и частые подворные обходы крепили в сознании местного населения уважительное отношение к монастырю. Со многими семьями монахини входили в тесное общение. Они приучали туземок к огородничеству. У некоторых юрт начали появляться грядки с овощами и небольшие огороды с посадками картофеля. Огородные участки постепенно «распространялись» в отдаленные селения. Они появлялись даже возле некоторых промысловых избушек рыбаков и охотников. Туземки (особенно молодые) с большим желанием общались с послушницами монастыря, которые знакомили женщин с правилами личной гигиены, учили пользоваться банями, которые также появились во многих селениях…
При каждой встрече с местными жительницами монашки вели разговоры о вере. Но на сей предмет беседы не были столь откровенными, как о делах житейских. Однако великолепие храма, само благочестивое общежитие монашек в обители, по внутреннему содержанию очень сходное с этикой и этикетом иноверцев, молебны и проповеди при блеске церковных свечей, торжественные гимны в исполнении небольшого церковного хора вселяли в души туземок благую новь православия… Главное состояло в том, что миссионеры видели большие перемены в жизни иноверцев и то благотворное влияние, которое осуществлялось благодаря женскому началу. Бывшие язычники постепенно совершали многотрудный крестный ход от суеверий к православию.
По праздникам в церквях все чаще совершались обряды крещения младенцев и венчания молодоженов… Женщины-туземки все чаще шили себе русскую одежду. В юртах появились самодельные рукомойники, тряпичные полотенца и куски мыла. На кухонных полочках рядом с берестяной и деревянной утварью размещались кружки, тарелки из фарфора и фаянса. Особым почитанием у хозяек пользовались медные самовары и чайники, которые подчеркивали достаток и семейное благополучие. В жилищах многих селений обитательницы монастыря, объезжая приходы духовного правления, обнаруживали православные иконы с самодельными светильниками, а рядом с ними, на полочках, тоненькие книжицы, которые читали по вечерам своим родителям бывшие ученики церковно-приходских школ…
В 1907 году Кондинский монастырь отметил свое 250-летие. Он не был лаврой, но благодаря большой помощи Синода и добровольным пожертвованиям мирских соборян белокаменное здание храма считалось одним из самых красивых во всей Сибири. Великолепие церкви вызывало восторг и восхищение у всех, кто ее посещал. Обитель в миссионерских делах Тобольской епархии заняла весьма видное место.
Прошло еще десять лет. Новая власть отделила Церковь от государства. А в феврале 1922 года Совет народных комиссаров принял закон об изъятии всех церковных ценностей на «нужды голодающих».
Одиннадцатого октября 1929 года в Кондинском храме состоялась последняя церковная служба по случаю бракосочетания местной жительницы Марии Сергеевны Чупровой (она умерла в 1995 году) с потомственным монастырским крестьянином Илларионом Варфоломеевичем Калагуровым. Последнюю службу совершал священник Яков…
В феврале 1930 года Кондинский Свято-Троицкий монастырь был закрыт. Настоятельницу обители мать Серафиму увезли в Тобольск. Остальные служительницы храма были отправлены в ссылку или на поселение. Поп Яков в марте того же года был сослан в село Нахрачи… Тогда же были закрыты и все церкви Духовной управы Троицкого монастыря.
Крестный ход на Оби был насильственно прерван. Кондинский монастырь, та его часть, которая уцелела после разрушений, до сих пор стоит в развалинах — как укор прошлому, как призыв к покаянию, как зов в ожидании часа возрождения.
