И.Я. Неклепаев
От рябин (пятен на лице) мажут лицо березовым соком. По мнению сургутян, если утереться тем же полотенцем, которым утирается больной этими рябинами, то пятна могут перейти, но только со старшего на младшего по летам или на ровню, а не наоборот; с младшего на старшего пятна не переходят. Также перехожи, по мнению сургутян, от старшего к младшему и те пятна, что бывают на лице у беременных женщин (так называемые «матежи»), но только переходят они с женщины на женщину же, причем могут перейти и к небеременным, если утереться полотенцем, которым утирались женщины с «матежами». Чтобы избавиться от них, советуют пойти в баню с той женщиной, от которой перешли «матежи», и тайком от нее утереться воротником ее белой рубашки, которую она приносила на перемену в баню.
От коросты мажутся дегтем или сметаной с толченым купоросом. Это же средство (сметану с толченым купоросом) употребляют и от венерических болезней когда появляются струпья. Кроме того, струпья от венерических болезней присыпают еще солью.
К нарывам, от чего бы они ни происходили, прикладывают рубленую морковь (летом свежую, зимой обмоченную в воде) — вытягивает жар и способствует заживлению. Прикладывают еще кашу из солдатской крупы на молоке, теплую, и когда она остынет (высохнет), заменяют ее свежей и теплой. Где быть провалу, там почернеет, тогда на это место прикладывают чего-нибудь «ядучего» — особую лепешку на меду или на постном масле. Если нарыв не прорвет и после этого, тогда кладут на него какую-нибудь серебряную вещь, напр. монету. Когда сделается провал, тогда варят желтый воск на деревянном масле, вроде пластыря, и прикладывают его на ветошке к больному месту — вытягивает жар и живит.
Если же нарывы бывают под мышками, что сургутяне называют «собачьи титьки» (отчего они происходят — сургутяне не объясняют, мне же не доводилось их видеть), то лечат их, прикладывая к нарывам кислое тесто на ветошке. При этом употребляют какой-то наговор. Хлеб потом бросают собаке.
От «притки» (опухоль и краснота на ногах или на щиколотках) прикладывают красное сукно, натертое мелом. (А от «колки» (колотья) в груди прикладывают к больному месту синее сукно или синюю сахарную бумагу и пьют синьку).
От язвы, которая бывает на пальцах и известна у сургутян под именем «змеевца», прикладывают к больному месту свежий человеческий кал, и когда он подсохнет, заменяют его новым.
Обвязывают также палец нюхательным табаком. О самой болезни сургутяне думают, что в пальце зарождается какой-то мохнатый червь, который, если его вовремя не уничтожить, вырастает и может «щепиться», и от него пойдут мелкие черви. Поэтому, пока «змеевец» (иначе «волосень») в самом начале, надо его «заморить», опуская больной палец в горячую воду и держа его там, сколько можно терпеть.
От «ячменя» (на глазу) пекут небольшой каравашек из кислого теста, разламывают его и горячим паром от него подпаривают «ячмень», а затем хлеб этот бросают собаке (причем непременно почему-то сучке).
От летучего огня или когда губы трескаются (по-местному: «переветривают») мажут «серой» из ушей. «Летучий огонь» еще пересекают искрой: подставив легонько плашку (огниво) к больному месту, высекают над последним огонь и стараются так, чтобы искры попали на «больнушку», отчего будто бы она проходит.
От «золотухи» собирают листья смородины и настаивают их в воде (полгоршка листьев и половина воды). Горшок этот замазывают пресным тестом, вроде покрышки, и ставят на сутки в печку. Настоем мочат голову, если золотуха выражаетсяв головных сыпях, и затем завязывают голову чем-нибудь теплым, чтобы она не охлаждалась. Кроме того, пьют этот настой вместо квасу.
При этой болезни, по словам сургутян, нельзя есть «щучины», яиц, черного хлеба, свинины, соленого и нельзя пить кислого кваса. Если золотуха выражается в нарывах, то к этим нарывам кладут тонкую лепешку из крупитчатой муки на меду или на деревянном масле. Нарыв тогда лопается и выходит «дурь». Медовая лепешка скорее «прорыват», а с деревянным маслом скорее «заживляет» рану.
Пьют еще от золотухи окуневый жир и им же смазывают опухоли.
Обращаясь теперь к рассмотрению лечения травматических повреждений, я расскажу здесь об употребляемых сургутянами средствах для заживления переломов и порезов, а также и о лечении разных укусов, уколов и проч.
При порезах для остановки кровотечения присыпают рану солью или толченым углем; прикладывают также к ране лист «попурника» (подорожника).
Для остановки послеродового кровотечения, если таковое бывает очень сильным, употребляют пережженные и истолченные в порошок мышиные экскременты. С этой целью пьют еще настоянные в воде и точно так же предварительно пережженные и истолченные в порошок так называемые «лягушачьи ящики» (раковины каких-то слизняков, которые во множестве покрывают берега здешних рек по спаде воды). Это последнее средство пьют и от «резачки».
Для заживления ран (вообще) и чтобы они не гноились, мажут их медвежьим салом.
При переломе костей у людей и животных дается внутрь красная медь. В дело идут предпочтительно старые монеты — их скоблят и порошок разбалтывают в воде. О целебной силе меди в данном случае у сургутян существует поверье, что медь, принятая внутрь, охватывает излом кольцом, образуя таким образом как бы спайку кости. Говорят, как выпьешь меди, то сразу почувствуешь, что она начинает ходить по телу, отыскивая больное место. Ударится туда, сюда и, как только дойдет до излома, сразу остановится.
При переломе костей или при вывихе для уничтожения жара и опухоли прикладывают к больному месту тряпку, намоченную в человеческой моче, вроде компресса. Как только она высохнет, ее снимают и заменяют свежей.
Точно так же для вытягивания жара прикладывают к больному месту тертый картофель или гущу из-под кваса с глиной.
При головных болях, явившихся в результате ушиба головы, напр. при падении с какого-нибудь высокого места, когда опасаются, что мозг сотрясен, «правят мозг». Правеж этот заключается в следующем. Обвязывают, голову поясом и делают на нем в четырех местах по значку: на лбу, на затылке и на висках. Потом повязку снимают и складывают ее надвое так, чтобы значки лба и затылка пришлись ровно на концах повязки; затем повязка складывается еще поперек так, чтобы височные значки приходились на концах сложенной повязки, т. е. повязка складывается сначала по продольной линии головы, потом по поперечной. В первом случае значки лба и затылка будут на концах повязки, и височные значки должны совпадать; во втором случае — наоборот. Если значки в том и другом случаях совпадают — сотрясения нет; если же не совпадают — думают, что мозг сотрясен. Тогда лекарка берет голову больного в руки и сильно встряхивает, отчего у больного сыплются искры из глаз. Потом голову туго стягивают платком и кладут больного в постель, «чтобы был спокой». Примерно через полчаса платок развязывают.
От ознобов лучшим средством считается кошачье сало. Употребляется также и сало лисы.
Если укусит собака, то советуют выстричь у этой собаки клок шерсти, сжечь его и пеплом прикладывают к больному месту, предварительно обкурив больное место этой же шерстью. Собачий зуб считается худым зубом: укушенное им место долго не заживает.
Если уколоть руку ершовой костью и от этого образуется в руке сильный лом и пойдет кровь, то советуют больным местом потереть об этого же ерша «против шерсти», и оттого боль утихнет.
От укуса змеи (здесь говорят, что змея «ужалила»), когда образуется опухоль, чтобы прекратить ее дальнейшее распространение, перевязывают опухшее месте чем-нибудь шелковым, напр. ниткой или платком или же женскими или конскими волосами. По словам сургутян, через шелковинку или волос опухоль не переступит. Затем стараются во что бы то ни стало вынуть из укушенного места «жало». Что здесь принимают за «жало», трудно сказать, но я сам был свидетелем, как однажды при мне вынимали у укушенного змеею человека «жало», причем за таковое сошла просто какая-то соринка, оказавшаяся в ране.
Если укусит змея, то сургутяне думают, что она сейчас же побежит к воде и ее следует «упредить», т. е. раньше нее окунуть в воду укушенное место. Если это удастся, то змея пропадет, если же нет, то человеку трудно будет вылечиться. Вместо воды можно пользоваться и слюной, и следует сейчас же послюнить укушенное место. Для того же, чтобы вынуть «жало», советуют наскоблить «Громову стрелу» и посыпать рану этим порошком, и тогда «жало» само наверх выйдет.
В заключение этой главы расскажу еще о лечении сургутянами желудочных болезней.
От поноса сургутяне употребляют следующие средства:
1) Пьют настой зверобоя — дети в воде, взрослые предпочтительно в водке, первые по чайной ложке часа через 2—3, взрослые по три чашки или по три рюмки в день.
2) Пьют настой «троеперки» (трилистника) — способ употребления тот же, что и зверобоя.
3) Ржаной пережженный хлеб толкут в порошок, обваривают его затем кипяченой водой из самовара и «хлебают» вместе с водой.
При болях в животе очень распространенное средство нашатырь в воде или в молоке.
От икоты пьют золу в воде. Это же средство употребляют и от кликушества (истерических припадков), вообще крайне редкой в этом крае болезни.
От изжоги (в Сургуте говорят: «сердце горит») едят мыло или же держат во рту что-либо медное, напр. крест, деньги и т. п.
VI
Теперь я скажу о лечении детских болезней. Из детских болезней сургутяне признают только «испуг», грыжу, «собачью старость» и особенно так называемые «уроки» и «призеры», т. е. болезни, обусловленные «дурным глазом». И хотя в Сургуте каждое лето по спаде воды (июль — август) умирают десятки детей от дизентерии, но этой болезни сургутяне не придают особенного значения. Еще меньшее значение придают они дифтериту, который появился в Сургуте впервые в 1889 г. и произвел целый переполох среди немногочисленного здесь культурного общества и врачей (незадолго перед этим в Сургуте появилось два врача: один для города, другой для округа). Сейчас же врачами были приняты все доступные здесь меры для локализации болезни.
Но сургутяне относились с эпическим спокойствием к этой неведомой для них «гортанной болезни», и в конце концов по поводу некоторых принятых врачом и полицией мер у сургутян произошло даже столкновение с подлежащими властями, нечто вроде антидифтеритных беспорядков. После того дифтерит уже не переводился в Сургуте (до моего отъезда в 1891 г.), появляясь спорадически то там, то сям, но не заставляя, однако, сургутян обращать на себя большего внимания, чем на всякую другую «гортанную» болезнь. Впрочем, вообще я вынес впечатление, что сургутяне в массе довольно равнодушно относятся к детской смертности, отчего бы она ни происходила. Если же и придают некоторое значение вышеперечисленным болезням, то, мне думается, единственно потому, что все эти «испуги», грыжи и «уроки» отражаются на последующей судьбе ребенка, и быть может, даже на всей последующей жизни, что и заставляет относиться к этим болезням не столь индифферентно, как к тем, которые прямо ведут к смерти.
Если ребенок не спит по ночам без достаточных оснований, кричит, плачет, не ест и проч., то сургутяне обыкновенно предполагают здесь «испуг» и думают, что ребенок чем-нибудь испуган — каким-нибудь громким криком или стуком, страшным видом и т. п.
«Испуг» считается у сургутян серьезной болезнью, и если его своевременно не лечат, то ребенок может на всю жизнь сделаться «пугливым» — раздражительным, слабосильным, нервным. Поэтому сургутяне сейчас же стараются принять против испуга свои меры. Прежде всего, как бы следуя старинному медицинскому правилу: similia, sinrilibus, curantur, в случае, если ребенок испуган громким криком, носят его под колокольный звон. Если это не помогает, лечат внезапным обливанием так называемой «молчанной», или «колокольной» водой. Вода эта добывается таким образом. В 12 часов ночи мать больного ребенка берет воду в заранее намеченном месте при слиянии трех ручьев. С этой водой она молча отправляется на колокольню. Здесь она обливает принесенной водой большой колокол (по другим рассказам — три колокола) и стекающую с колокола воду собирает в особую посуду, после чего эта вода приобретает целебную силу.
Вся эта процедура обязательно проделывается молча, никакие разговоры и вопросы встречных не должны вызывать ответа, иначе вода потеряет свои целебные свойства.
Затем испуганных детей обкуривают корнем чертополоха.
Умывают лицо детей «четвережной» солью, о способе приготовления которой было говорено выше.
Дают пить больным детям настой черной травы. Эту траву настаивают в водке трое суток в плотно закупоренной бутылке или запаривают на воде в печи тоже в наглухо закрытом сосуде. Дают пить по две ложки в день: утром натощак и вечером перед сном. Это средство считается очень сильным, и думают, что большая доза может повредить.
От грыжи, которая в Сургуте является среди детей довольно распространенной болезнью, сургутяне употребляют следующие средства.
Дают пить ребенку «серу горючу» (обыкновенно желтую серу), истолченную в порошок и разведенную в материнском молоке, приблизительно золотник серы на 5 чайных ложекмолока. Дают по две ложки в день, утром и вечером.
Поят детей ягодами волчьего лыка, тоже разведенными в материнском молоке. Одну ягоду разрезывают на 5 частей, и каждая часть на одну чайную ложку молока. Это лекарство считается очень сильным и ядовитым, и его дают ребенку только раз в день.
Мажут детей поросячьей желчью, причем для мальчиков берется желчь от «мужичка» (так здесь называют самцов всех животных), а для девочек от «женки» (самки). У мальчиков мажут пупок и мошонку, у девочек тоже пупок и около лобка.
Дают пить детям «кучелебу», настоянную или в молоке, или в вине (приблизительно на стакан того или другого полагается одна ягода), по пол чайной ложке в день,— считается тоже очень ядовитым лекарством. Ягода эта различается сургутянами на мужскую и женскую: мужская — «по-пуречками», женская — «ямочками», и дают мужскую мальчикам, а женскую девочкам.
Принимают внутрь медвежью желчь в воде, а равно и куриную. Это средство от грыжи употребляется и взрослыми.
Дают детям киноварь в материнском молоке, в очень небольших дозах (говорят, с нее зябнут дети).
Дают пить брусничный сок, по чайной ложке два раза в день.
Настаивают в воде лиственничыо губу и этим настоем поят детей.
При грыже прокалывают у детей в мочках уха дырочки и заставляют носить серьги как девочек, так и мальчиков, думая, что это помогает от грыжи. Наконец, детей, у которых замечена грыжа, никогда не пеленают целиком, как всех прочих, а свивают их только до пояса, думая, что через это проходит грыжа, но зато у таких детей, по словам сургутян, бывают кривые ноги.
Если родится худосочный, бледный, старообразный ребенок, то говорят, что он «подвержен» «собачьей старости». Чтобы «выправить» такого ребенка, надо его три дня садить на лопате в печь на несколько минут. При этом существует какой-то наговор. После того приготовленным заранее хлебом обтирают всего ребенка, а хлеб бросают собакам. В этом и состоит все лечение «собачьей старости» (вероятно, рахитизма или английской болезни).
«Уроки» и «призоры» — если человек «с дурным глазом» посмотрит на ребенка в то время, когда тот ест, и при этом скажет, что он много ест, то этим он может сглазить ребенка, или, как говорят сургутяне, «изурочить», «уркнуть», «озинуть на пище», и у ребенка вследствие этого появляются «уроки в животе»: живот станет пучить, а ребенок — много есть и пить, но сам будет все худеть и хиреть.
Точно так же, если «урочливый» человек посмотрит на женщину, когда та кормит грудью ребенка, и при этом заметит, что у нее большие груди или сравнит ее с коровой, то может и женщину «озинуть на молоке», и у нее после этого «доспеются» (сделаются) «уроки в груди»: груди будут болеть и перестанут давать молоко.
«Изурочить» на еде можно и взрослого, у которого «уроки в животе» выразятся теми же симптомами (пученье живота и проч.), что и у ребенка, но взрослые менее «подвержены» этим «урокам» и «призерам», чем малолетние и особенно грудные дети, почему этих последних всегда и стараются кормить грудью где-нибудь наедине, чтобы посторонние не могли их видеть и «изурочить».
Наконец, урочливый человек, если подивуется на «красовитого» ребенка, то может «доспеть» «призоры» на лице, т.е. у ребенка появятся на лице пятна, разные «попури», лишаи и проч.
Самым радикальным средством от «уроков» и «призоров» считается так называемая «четвережная соль», о которой уже не раз приходилось говорить выше. От «уроков в животе» эту соль разводят в воде и дают пить детям и взрослым; от «уроков в груди» раствором соли женщины моют себе груди, а от «призоров» умывают детям лицо. Кроме того, от «уроков» лечатся еще так называемой «переносной землей»: с потолка трех домов, непременно таких, которые были перенесены со своих мест в другие, берут землю в определенной мере с каждого дома и эту землю дают пить больному в воде. После нее, по словам сургутян, у больного «уроками в животе» «доспеется» понос, желудок очистится и придет в свое нормальное состояние.
От «уроков в груди» у женщин прикладывают к груди тертый картофель, который уничтожает лом.
«Призоры на лице» «сживают» еще тем, что мажут лицо у ребенка сметаной и затем приносят щенка — если «призоры» у мальчика, то «мужичка» (кобеля), а если у девочки, то «женку» (сучку) — и дают щенку слизывать эту сметану. Так делают несколько раз, и призоры будто бы проходят: «Их слижет с лица собака».
Во всех этих случаях, т.е. и от «уроков», и от «призоров», употребляется еще такое средство: у того человека, который «изурочил», вырезывают из какой-нибудь его одежды (обыкновенно из самой лучшей и дорогой, чтобы тому было особенно ее жаль) лоскут на спине против сердца, и этим лоскутом обкуривают изуроченного, причем это делается; так, чтобы собственник испорченной одежды не знал, кто у него вырезал лоскут, иначе это средство не помогает.
Здесь нельзя не видеть аналогии, почти тождества, с тем средством, которое употребляют от укуса собаки. Там тоже выстригают у собаки клок шерсти и обкуривают им укушенное место.
Любопытна еще одна аналогия между «урочливым человеком » и собакой. Если собака (или кошка) понюхает пищу, то человек, потребивший ее, заболеет, чем — сургутяне не объясняют. Но уверены, что заболеет так же, как и с глаза «урочливого» человека, и заранее лечатся «переносной землей».
VII
В заключение я считаю нелишним сказать еще несколько слов о разных приметах и обрядах, касающихся больных и имеющих в некоторых случаях как бы профилактический и диететический характер. Вообще нужно заметить, что эти профилактические и диететические правила в народной медицине крайне скудны и состоят обыкновенно из ряда отрывочных советов и примет, где опять-таки, как и в сфере лечения болезней, правила разумного эмпиризма теряются среди пережитков первобытных воззрений.
Выше мне приходилось говорить о сургутской диететике пищи при золотухе, но это, кажется, единственная болезнь, при которой сургутяне рекомендуют некоторый пищевой режим, хотя бы в виде отрицательных советов не употреблять той или другой пищи.
Но вообще, на пищу сургутяне не смотрят ни как на источник болезней, ни как на средство, при разумном употреблении которого можно побороть болезнь, и в этом отношении не придают ей особенного значения, дозволяя почти при всех болезнях есть все, что только может вынести натура.
Причем, как общее правило, при всех болезнях рекомендуется побольше есть: «будешь здоровей, а на тощий желудок и болезнь сильнее действует».
Гораздо большее внимание обращается, по-видимому, на сон. Хороший сон, когда, по выражению сургутян, «и рука спит, и нога спит», считается первым условием здоровья. Здоровым же сном считается так называемый «черный сон», «черный сон — до полуночи».
Ловя этот «черный сон», т. е. сон на закате солнца, сургутяне удивительным образом приспособили свою жизнь и привычки к местным географическим условиям. Как известно, весь этот край расположен севернее 61-й параллели (Сургут лежит под 61 градусом 17 сек. сев. шир.), и летом здесь ночей почти не бывает. Солнце заходит за горизонт всего на каких-нибудь 2—3 часа, и все это время так светло, что можно свободно читать книгу. Зато зимой уже в третьем часу дня приходится зажигать огонь. И вот заезжий турист наблюдает такую картину: зимой сургутяне ложатся спать необычайно рано; так, в 6—7 часов вечера уже все туземное население города спит и встает приблизительно в те же часы утра, когда здесь еще совершенно темно, так что в общей сложности сургутяне зимой спят чуть ли не двенадцать часов в сутки. Но затем, по мере того, как солнце подымается над горизонтом, время сна отодвигается все дальше и дальше, и летом сургутяне не ложатся спать раньше 11—12 часов ночи, а встают часа в 3—4 утра, т. е. спят не более четырех часов в сутки.
Правда, такое продолжительное бодрствование не по силам человека (нужно заметить, что и рабочий день в Сургуте, напр., для плотников, тянется летом около 20 часов, за небольшими вычетами на завтрак, обед и чай), и сургутяне обыкновенно ложатся еще в полдень на час или два отдохнуть; но вообще, по их понятиям, спать днем не следует: может приключиться болезнь.
В особенности же не следует спать днем весной. Также нехорошо спать и при закате солнца. Вообще, если человека начинает клонить в сон не вовремя, или, как здесь говорят, «Сном давить» не в обычное время, то это предвещает какое-нибудь несчастье или даже близкую смерть. Что же касается бессонницы, то от нее сургутяне употребляют такое средство. По мнению сургутян, в голове у налима, есть «сон». Это, по их объяснению, две маленькие кругленькие косточки, которые находятся по ту и по другую сторону налимьего мозга и благодаря которым налим «дремлет». По другим рассказам, «сон» есть и у окуня. Эти две косточки из внутренней полости окуневьего или налимьего черепа и кладут больному бессонницей под подушку. Это средство употребляют от бессонницы взрослые; бессонницу же у детей (кроме тех случаев, когда бессонница вызвана «испугом», о чем говорилось уже выше) сургутяне объясняют появлением на голове какой-то «скалки», вроде дробинки. Это и есть «бессонница» — ее обязательно нужно срезать, иначе с ребенком замаешься.
Этими предупреждениями относительно дневного и весеннего сна, кажется, и ограничиваются все, так сказать, профилактические советы сургутян. Впрочем, здесь следует упомянуть еще о том, что при эпидемиях (вообще), в виде предохранительной меры, делают на дверях домов дегтем кресты и им же обкуривают помещения. То же делают и при эпизоотиях с «загородями» (хлев, где помещается скотина), причем здоровый скот обмазывают дегтем.
Обращаясь теперь к тем правилам, которые рекомендуется соблюдать больным (что можно бы назвать народной диететикой) следует сказать, что и эта часть правил так же скудна, как и рассказанные выше профилактические советы сургутян.
Больным (чем бы; то ни было) запрещается смотреться в зеркало. Далее, запрещают больным причесывать волосы и стричь ногти: усилится болезнь. Это запрещение стричь ногти, может быть, стоит в связи с существующим у сургутян обычаем сохранять обстригаемые ногти, так как они пригодятся «на том свете». По словам сургутян, «на том свете» грешников заставят лезть на какую-то крутую и высокую гору, и вот, чтобы удобнее было карабкаться на эту гору, следует иметь ногти.
Больным, у которых есть жар, нельзя ходить в баню: жар может усилиться. Утопленников никогда не следует класть на голую землю, а непременно на доски, иначе с ним не отводиться. А отваживаются сургутяне с утопленниками обычным способом, как и везде в простонародье, т.е. откачивают их, положивши на простыню или какую-нибудь подходящую одежду. Об утонувших же сургутяне думают, что это утащил их к себе водяной, которого они так же боятся, как и лешего или как «банну суседку».
При трудных болезнях, чтобы узнать, выздоровеет ли больной, употребляют воду с образа Св. Пантелеймона: образ обливают водой — если вода с него скатится вся, то больной выздоровеет, если же часть ее останется на образе, больной умрет. Эту воду дают потом больному пить. Действие ее таково: когда, на основании предыдущего испытания, видно будет, что больному суждено умереть, то выпитая вода ускорит агонию, и больной скорее начнет «страдать» (отходить). Если же больному суждено выздороветь, то он тотчас же почувствует облегчение. Образ этот ставят иногда в головах больного. При сильных болезнях кладут больному под голову «Сон Пр. Богородицы» (апокрифическую рукопись, имеющую какую-то таинственную и целебную силу). Если больной выздоровеет, то он после этого будет спать и почувствует облегчение, если же умрет, то станет «страдать». Если больной перед смертью все смотрит на потолок и на руки, то говорят: «скоро умрет». Если опасно больной быстро, или, по-сургутски, «устремно», глядит — помрет. А у кого взор томный, этот выздоровеет. Если больной «ощипывается», т.е. щиплет руками одеяло, — скоро умрет.
В случае избавления от болезни сургутяне дают обет (или, как здесь говорят, «обвет») отслужить молебен тому или другому святому. При этом делают литые изображения из металла, кому какой по средствам, тех частей тела, которые болели, напр. руки, или головы, или сердца. Эти изображения подвешивают к иконам и жертвуют в храмы.
